Профессия медсестры считается одной из самых гуманных. Во время войны медсёстры выносили с полей сражений раненых солдат, рискуя жизнью, теряя здоровье. Корреспондент «АиФ в Кузбассе» пообщалась с медсестрой Ириной Лозбень о плюсах и минусах работы, судьбах пациентов и будущем профессии.
Неизменны экстрим и шок
Анна Иванова, «АиФ в Кузбассе»: Ирина Анатольевна, 12 мая вы и ваши коллеги отмечаете Международный день медицинской сестры. Вы уже 35 лет в профессии. За эти годы наверняка накопились и профессиональные байки, и истории необычных встреч. Расскажите о самых запоминающихся эпизодах?
 |
|---|
| Ирина Лозбень |
Ирина Лозбень: Я после медучилища попала по распределению в новокузнецкий роддом №3 в 1983 году и больше никуда не уходила. Конечно, запомнился первый ребёнок, которого принимала, - это был сын нашей сотрудницы. А спустя 25 лет «мой» первый ребёнок стал отцом - его сын тоже родился у нас. Как же было здорово увидеть его взрослым, счастливым, с сыночком на руках, провожать их домой. Вообще к нам многие приезжают по несколько раз из разных уголков Кузбасса. Была недавно женщина из Междуреченска: первый ребёнок был тяжёлый, лежал у меня в отделении интенсивной терапии, спасли. Второго снова к нам приехала рожать, перед этим нашла меня в Интернете. На этот раз тоже оказалась непростая ситуация, но она ехала, твёрдо веря, что мы спасём малыша. Некоторые коллеги удивляются: «Как ты всех их запоминаешь?!» А я со многими пациентками общаюсь после выписки. Да и как такое забыть: для них это важный жизненный этап, а для меня работа всегда была на первом месте. Наверное, потому, что, в отличие от личной жизни, работа всегда стабильной была. Я себя не представляю без «интенсивки», без нашего роддома.
Много судеб проходит через нас – и счастливых, и трагичных. Например, года полтора назад поступила к нам женщина за сорок, ждала первенца. Они с мужем 25 лет прожили, детей не было, а после того, как отпраздновали серебряную свадьбу, она вдруг узнала, что беременна. Такие истории запоминаются и заряжают новыми силами и надеждой.
- Как изменилась сама работа за 35 лет вашего стажа? Стало легче или труднее?
- Начинала так: дежурных врачей не было, «интенсивки» тоже, в каждой палате был кислород. Кто нуждался – подключали маску, и всё. Аппаратов, мониторов – ничего этого не было, поэтому много детей умирало, в месяц по одному-двое. Когда в начале 1990-х появилась аппаратура, смертность сократилась. Таких тяжёлых детей стали спасать! Первые аппараты были совсем не такие, как сейчас: мониторы к пальчику цеплялись, частенько отходили. Заходишь, бывало, в палату и чувствуешь: что-то где-то отключилось, идёшь проверять каждого. Самое интересное: сейчас свою аппаратуру я знаю от и до, а компьютер так и не освоила, телефон до последнего не меняла на сенсорный.
Но неизменными в работе остаются экстремальные ситуации: когда рождается тяжёлый ребёнок, счёт идёт на секунды, чтобы успеть подключить младенца к аппаратуре. Не меняется и шок матерей, которые видят своих крошек, опутанных катетерами и трубками. Надо маму успокоить, чтобы малышу не передалась эта тревога. И ещё одна милая деталь не меняется годами: находится малыш в обычной кроватке или в современном инкубаторе с заданной температурой и влажностью – всё равно ножки мёрзнут. На этот случай у меня навязаны малюсенькие носочки - фирменные дежурные унтики.
Два дня – и домой?
- Нововведения в роддомах всегда имеют резонанс в обществе: находятся ярые сторонники и противники. Помнится, так было с партнёрскими родами и с введением палат совместного пребывания матерей и детей. К ним привыкли уже?
- С одной стороны, в палатах «Мать и дитя» женщинам тяжело. А с другой, большой плюс в том, что за этот короткий промежуток мама учится ухаживать за малышом, кормить его под наблюдением специалистов. К партнёрским родам у меня неоднозначное отношение до сих пор. Запомнилась типичная картинка, когда их только ввели: заходишь ребёнка забирать, а папа лежит на каталке без сознания. В последнее время мужчины уже не падают в обмороки, но, на мой взгляд, далеко не все оказывают необходимую помощь. А ещё стало популярно снимать этот процесс – вот что мне совсем не понятно. Кстати, на партнёрских родах бывают мамы, подруги и даже свекрови. Вот когда женщина родила, папе отдали малыша, он его маме подносит, они все вместе – этот момент мне нравится.
- Какие новации готовятся?
- Сейчас у нас подготовили платный зал – с ванной, тренажёрами, шведской стенкой, для вертикальных родов или родов в воде. Полагаю, это связано с растущей популярностью этих способов родоразрешения. Как это будет происходить, не знаю. Предполагается, что женщина сможет родить и через два часа уйти домой.
Кстати, сейчас ходят разговоры о том, чтобы сократить пребывание матери и ребёнка до двух суток. Боюсь, вырастет количество случаев ранней смертности, поскольку многие пороки сердца определяются лишь на третьи сутки. Более того, как человек, выросший в деревне, я переношу эту ситуацию на пациенток из села: на третий день ребёночку ставится прививка БЦЖ – это живая вакцина туберкулёза, которая хранится только в холодильнике. Следовательно, в деревни надо будет завезти холодильники, а если там свет отключится, что нередко происходит, то всё придётся выбросить. В деревне и десятка родов за год не наберётся – к чему такие траты и как будет там проходить вакцинация, я не представляю. Да и в городе, где карантин в поликлиниках длится с осени до весны, ставить прививки трёхдневным младенцам не представляется возможным.
Против чего протесты?
- Нынешние реформы в кузбасском здравоохранении вызывают протесты: кемеровчане выступали против закрытия роддома, санитарки митинговали против их перевода в уборщицы. Как отразились на вашей работе эти изменения?
- Наших санитарок тоже перевели в другую организацию, обслуживающую роддом, поскольку они больше не относятся к медперсоналу. Им подняли зарплату: получали 7-8 тыс. руб., а стали 17-18 тыс. руб. – больше, чем акушерки. Но и объём работы значительно увеличился: на два этажа приходится одна уборщица. Поскольку у нас санитарки работают прежние, то они как-то справляются с этим объёмом, ни на минутку не присаживаются, поэтому пока на качестве не отразилось.
В прошлом году мы, как кемеровский роддом, боялись, что нас закроют. Сейчас про закрытие разговоров нет, но начались другие передряги. Санитарок сократили. Врачей частично тоже: раньше было два дежурных детских врача, теперь оставили одного, он работает и в родзале, и в палате интенсивной терапии.
Всегда было разделение - медсестра родзала, интенсивная, постовая, молочная, процедурная. Теперь речь идёт о том, чтобы медсёстры стали универсальными. Был у меня случай, работала таким «универсалом» на двух постах. Три часа ночи – надо идти кормить малышей, а мне в «интенсивку» новорождённого принесли, надо его подключать, следить, я уйти никак не могу. Благо, врач была свободна, подменила меня. Но на поток такое не поставишь, каждый раз рассчитывая на взаимовыручку. Ведь и у врача в тот момент могла оказаться неотложная работа.
Проработав столько лет в медицине и пережив приятные моменты её технического расцвета, я с болью смотрю, как на корню рубится всё положительное. К сожалению, сегодня во главу угла ставятся деньги, а не накопленный опыт.
- Остался всего месяц до школьных выпускных, многие ученики сейчас принимают окончательное решение, кем быть. Молодёжь идёт в вашу профессию?
- Я давно молодёжи у нас не видела. По полгода отрабатывали, получали здесь копеечную зарплату и уходили. Лет пять назад наблюдала картину: девочка-медсестра, недавно после училища, сидит на кушетке, плачет. Получила 3 тыс. аванса и 2 тыс. получку. А она как раз купила в кредит дорогущий телефон и надо отдать 3 тыс. руб., а платить не с чего. Поэтому молодые не задерживаются. У них работа в платных клиниках считается престижнее. Но там тоже палка о двух концах: знакомая рассказывала, обещали платить 25 тыс. руб., а на руки дали 17-18 тыс. Пошла она разбираться, и выяснилось, что везде установлены камеры, ей наглядно показали, сколько она отсутствовала, сколько играла в телефон, сколько разговаривала.
Сейчас средний возраст работников нашего отделения - лет 50. Многие получают пенсию по выслуге. В марте прошлого года нам увеличили ставку с 4600 руб. до 7500 руб., на неё «накрутились» вредность, категория и пр. – вышло 13 тыс. руб. Сразу вдвое больше стали получать! Но затем постепенно уменьшили стимулирующие выплаты. А теперь грядёт новая система оплаты. Коллеги рассказывают, что в Санкт-Петербурге уже давно она действует: человек не имеет права работать больше чем на 1,5 ставки. Поэтому всё идёт к тому, чтобы сделать универсальную медсестру, нагрузить её всеми обязанностями, за которые раньше платили как за совмещение. Проработав столько лет в медицине и пережив приятные моменты её технического расцвета, я с болью смотрю, как на корню рубится всё положительное. К сожалению, сегодня во главу угла ставятся деньги, а не накопленный опыт. Я понимаю, что рождаемость упала. Но ведь это не повод лишать нас работы: в 1990-е мы остались на плаву, неужели сейчас ситуация хуже?
Сергей Цивилев прокомментировал ситуацию с медсестрами в Анжеро-Судженске 
В Анжеро-Судженске младший медперсонал вышел на митинг 
В обладминистрации обсудили пути развития медицины в Кузбассе