Между строк. Хорошо писать – это модно

Недавно прошедший в Кузбассе «Тотальный диктант» собрал в университетских аудиториях сотни человек. Хорошо писать – это модно, уверены организаторы и участники акции. Профессор Анатолий Баранов, завотделом экс­периментальной лингвистики Института русского языка РАН, специализирующийся на политической лингвистике и лингвистической экспертизе текста, считает по-другому: мода модой, а знание русского языка помогает заметить подчас удивительные вещи и добиться успеха в жизни.

«Ритуальные» выступления

– Анатолий Николаевич, вы приезжали в Кузбасс пообщаться с коллегами-учёными и выступить перед учителями. А как языковеду, специалисту по политической лингвистике доводилось ли вам изучать речи кузбасских политиков?

– Только одного из них – губернатора Кузбасса, и то в рамках судебного процесса. Я проводил лингвистическую экспертизу текста, в котором глава вашего региона очень резко высказывался о работе депутата Госдумы Нины Останиной. И, кстати, суд отклонил иск о защите чести женщины-депутата: все факты в том высказывании соответствовали действительности, а свобода мнения нашей конституцией не осуждается. И в целом, пока шёл процесс, посмотрел несколько выступлений Амана Тулеева – успешный коммуникатор, говорит довольно убедительно и свободно, без текстовой подсказки. Хотя, думаю, некоторые тексты для выступлений ему все же пишут.

www.russianlook.com

–

Говорить «по тексту» для политиков явление привычное и повсеместное. И даже появилась профессия – спичрайтер, тот, кто составляет эти тексты. Вот только как неискушенному зрителю или слушателю отличить, когда человек говорит «по писаному», а когда – своими словами?

– Спичрайтеры – не новшество, они были всегда. Раньше за членов политбюро и высокопоставленных политиков писали и «говорили» известные журналисты. Книги Леонида Брежнева «Возрождение», «Малая земля» писал то ли Анатолий Аграновский, то ли Александр Чаковский, большинство выступлений Бориса Ельцина написаны Людмилой Пихоя, сейчас первых лиц обслуживают целые команды спичрайтеров. Такая работа почти всегда остается в тени – автору текста приходится подстраиваться под характер, речевые обороты политиков, которые потом и сами вносят какие-то правки. Т. е. к каждому выступлению готовятся.

Причем в советское время публичные речи политиков вообще были целым ритуалом, в котором даже содержание было далеко не самым важным. Например, последовательность выступавших на съездах КПСС четко часто отражала партийную иерархию. А знаменитые бессмысленные фразы: «Советское общество идет по пути прогресса и процветания», «Все для блага советского человека», «С чувством глубокого удовлетворения», «Экономика должна быть экономной» и т. д. – они же кочевали из выступления в выступления! О коммунизме было принято говорить, что это светлое будущее человека, а партия – это честь и совесть эпохи. Никак иначе! А ведь при таком подходе слова просто теряют свой смысл, и неслучайно лингвисты за рубежом тот официальный язык советского союза называли «деревянным».

Если когда и можно было услышать настоящую речь политиков, так это в 90-е годы – официальные речи политиков стали простыми и доступными. Это было необходимо: если раньше была одна партия, которая общалась с народом с трибун, так сказать, в одностороннем порядке, то в 90-е неожиданно обнаружилось, что политических субъектов много – потребовалось отстаивать свои интересы, кого-то в чем-то убеждать. Речь политиков стала и проще, и сложнее одновременно, она была живой, а их выступления вызывали живой интерес, ведь «люди на экране» говорили о реальных проблемах и внятным языком. Но и этот период быстро закончился – с начала 2000-х начала формироваться новая ритуальность.

– В чем же выражаются эти ритуалы, учитывая, что возвращаться к «советскому обществу, идущему по пути прогресса и процветания» спустя 20-25 лет уже поздновато?

– Для меня возвращение ритуалов тоже было неожиданностью – старая идеология ушла, а без новой создать ритуал невозможно. Но, пусть пока еще и не на 100%, основы новой идеологии внедряются. Основные ее элементы – религия и патриотизм. Все чаще мы слышим о религии как одной из основ общества, об особом пути развития и т. д. Т. е. то, что сейчас пытается предложить обществу власть, очень похоже на знаменитую трехчленную систему графа Уварова: «Православие, самодержавие, народность». Два элемента уже есть. Посмотрим, что появится третьим.

Все мы проговариваемся

– Вы говорите о большой политике, но ведь меняется и наша повседневная речь. В ней тоже появляются новые ритуалы и новая мода. Например, всё чаще людей разных профессий называют просто специалистами, не вычленяя сварщиков, водителей, поваров, юристов. Почему русский язык в последнее время так оскудевает?

– Русский язык направлен в сторону минимизации затрат – проще одним словом обозначить несколько профессий, одной фразой – несколько явлений. Но и такое сокращение происходит далеко не механически. Каждый язык – это отражение жизни общества. И, возможно, обобщение вместо конкретики – это попытка уйти от называния того, что не очень-то социально престижно. Например, доярок в советское время иногда называли операторами машинного доения, уборщицу – вспомогательным персоналом. А обоб­щающее слово «специалист» прикрывает, затушевывает суть любой работы, уравнивает сварщика с юристом, чернорабочего и адвоката. На деле наш язык всегда так или иначе, прямо или «криво» отражает ценности нашего общества.

– Получается, каждый из нас и общество в целом так или иначе «проговариваются» о своих мыслях?

– Не напрямую. Скорее, наш язык отражает важнейшие ценностные категории, которые мы используем. Поняв язык, можно понять и ценности человека или общества. Например, в России важнейшей ценностной категорией (по крайней мере, о них говорили в советские времена и в начале 90-х) были равенство и справедливость. Потом стала преобладать идея материального благополучия, общество разделилось на бедных и богатых, и язык сразу это почувствовал – появилось много слов, которые отражали экономические отношения, называли новые специальности и указывали принадлежность к разным социальным группам. Т. е. академика Сахарова, который в те же годы в публичных выступлениях говорил о свободе, самоопределении, просто не поняли, не услышали.

Получается, что так или иначе «проговариваемся» мы все – наши речи, наши тексты выдают нас с головой. Приведу в пример одно из исследований, которое делалось в фонде ИНДЕМ с участием ученых из Института русского языка. В нем изучались все тексты, связанные с понятием «коррупция», – СМИ, публичные выступления политиков и т. д. Результаты получились интереснейшие: коррупцию ругают все, кому не лень. Но если посмотреть на метафоры, которыми описывают это явление, то среди них отсутствуют обозначения войны и строительства. Зато с сетью, которая все опутала, и жидкостью, маслом, которое не дает застояться заржаветь государственному механизму, коррупцию сравнивают часто. Иными словами, в явной форме коррупция вызывает отторжение, а в неявной – воспринимается как норма. Подспудно наше общество считает коррупцию нормальным естественным явлением.

Старые и новые приёмы

– И, тем не менее, каждый день мы слышим обман: зачастую пустые обещания дает реклама, политики, а мошенники сумеют вкрасться в доверие к кому угодно. А в чем секрет подобного обмана? Есть ли универсальное слово или фраза, с помощью которых можно заставить человека доверять?

– Универсального слова нет, а вот технологии речевого воздействия на людей, призванные вызвать доверие или что-то внушить, давно разработаны. Например, есть такой прием пропаганды, как суггестия – постоянное повторение одного и того же. Активно применялось на радио в Советском Союзе (оно было в каждой квартире), применяется и сейчас – на радио и в супермаркетах вы можете услышать бесконечное повторение одних и тех же рекламных текстов. На западе было разработано нейролингвистическое программирование – его авторы снимали работу популярных психотерапевтов с пациентами, выявляли общие черты и создали технологию установления эмоционального контакта с человеком. Проект этот – целиком коммерческий, его активно используют в менеджменте. А обещаниями политики действительно злоупотребляют, но ведь и политика, по сути, это одно сплошное обещание. И успешный политик должен угадать флюиды, которые идут от общества, и оформить их в своих выступлениях, воплотить во фразах.

– Вы говорите, что русский язык достаточно часто меняется, а меняются ли люди, которые ему учат? В Кемерове вам довелось выступить перед учителями русского языка. Какие впечатления?

– Зашел в зал и сразу вспомнил школу – типаж женщин-преподавателей остался тот же. Но реакция на мое выступление порадовала: пока одни ждали, когда я им «на блюдечке» преподнесу методику преподавания, другие стремились узнать что-то новое. А нового много. Сейчас у каждого учителя под рукой компьютер, Интернет, интерактивные доски в классах, возможность заглянуть в электронные словари, взять текст любого автора из Интернета – так почему бы наконец не воспользоваться этой свободой? Не показать, что русский язык – живой, современный, интересный, а если его знать и уметь им пользоваться, то можно научиться читать мир между строк.

Смотрите также:

• Культуролог Ирина Басалаева о природе агрессии и хамства кузбассовцев →
• От деревни к городу. Как строились кузбасские города? →
• Славист – о языке, культуре и букве Ё →