В Кузбассе 43 шахты уже закрыты. К 2018 г. прикажут долго жить ещё 12 шахт в Прокопьевске, Киселёвске и Анжеро-Судженске. Зная о таких перспективах, жители пугают друг друга тем, что целые города и посёлки уйдут под землю, а из пустующих горных выработок наружу будет рваться гремучая смесь из огня, воды и метана. О том, какие экологические угрозы таят опустевшие недра, рассказал доктор технических наук Витаутас СЕНКУС.
Фонтаны забьют?
- Собственники закрывающихся шахт говорят об их нерентабельности, ветхости и изношенности. Витаутас Валентинович, на ваш взгляд, каковы горно-геологические причины закрытия предприятий?
- Эти предприятия работают с 30-40-х гг. прошлого века. Раньше шахта давала 600-800 тыс. тонн угля в год, и это было нормально. Но при нынешних технологиях этого крайне мало. Нормы для современного предприятия - 2-4 млн тонн. Геологическая особенность прокопьевских шахт в том, что они расположены на крутых пластах, а в других месторождениях в сторону Междуреченска или Осинников расположены пологие поля, с теми же марками угля. Само собой, все стремятся перейти на эти пологие пласты, где проще и эффективнее добывать уголь.
- Но шахта – не магазин и даже не завод, её не закроешь, как избушку на клюшку. Под землёй остаются километры отработанных горных выработок. Какими экологическими и техногенными проблемами чревата консервация шахт?
- Две основные проблемы – это метан и вода. Пока предприятие действует, система вентиляции не позволяет скапливаться газу под землёй. При консервации шахты выработки, которые выходят на поверхность, засыпают породой и бетонируют. Но метан так не остановишь, он продолжит выходить на поверхность, только уже не через специальные выходы, а через провалы и трещины. А если, скажем, на этом месте стоит дом, то газ начнёт скапливаться в погребе или подвале. В Кузбассе немало примеров «встреч» людей с такими метановыми скоплениями. Например, жительница Осинников рассказывала мне: полезла она в погреб, чиркнула спичкой, газ вспыхнул – у женщины множественные ожоги. Правда, нужно отдать должное человеческой смекалке, благодаря которой подобные случаи не принимают масштабов катастрофы. Как только по посёлку или району проносится подобная новость, люди начинают осторожничать: кто-то заранее проветривает погреб, кто-то кидает зажжённую спичку, прежде чем спускаться.
Вторая проблема – это вода. Когда шахта работает, вся вода стекается в подземный водосборник, а оттуда насосы выкачивают её на поверхность, в отстойник, затем она перетекает в водоём. При закрытии предприятия уровень воды никто не контролирует, она заполняет выработки, вытесняя газ. Со временем подземный гидрологический режим, какой был до строительства шахты, восстанавливается, но на это потребуется несколько лет. Например, на подработанных территориях шахты им. Димитрова в Новокузнецке, пока предприятие работало, обычной воды не было в колодцах. А после консервации шахты в 90-х гг. появились родники, болотца, вода стала скапливаться в подвалах домов.
- В Прокопьевске оставшиеся шахты откачивают воду из выработок давно закрытых шахт. Т. е., чтобы вода не хлынула фонтаном на поверхность, нужно продолжать откачивать её вечно, ну, или, во всяком случае, пока водоносные подземные слои не восстановятся?
- В Прокопьевске ситуация особенная: там одни и те же угольные пласты поделены между несколькими шахтами, следовательно, они взаимосвязаны между собой, и шахтные воды перетекают по принципу сообщающихся сосудов. Поэтому те предприятия, которые работают, вынуждены поддерживать водоотливные комплексы законсервированных соседей, иначе захлебнутся сами. Когда же все предприятия, которые связаны между собой, прекратят работать, то и не будет смысла дальше откачивать воду. Если выработки будут затоплены, тогда появится барьер для выхода газа. Возможно, в каких-то местах вода выйдет на поверхность в виде родника, речушки или озера, значит восстанавливается природное равновесие. Но не стоит бояться того, что вдруг из-под земли забьёт фонтан. Здесь не те условия: не стоит путать затопление с артезианским колодцем, в котором вода находится под давлением горных пород и может фонтанировать при вскрытии скважины.
Что «нырнёт» в провал?
- На подработанных территориях зачастую образуются провалы. В Осинниках по этой причине трамвайное предприятие было вынуждено несколько лет назад «отрезать» часть линии. Такая же беда, похоже, светит и Прокопьевску. Выкладывая фотографии этих провалов в Интернет, люди беспокоятся, что весь город может уйти под землю. Это просто страшилки или действительно есть подобные примеры?
- Я не слышал ни об уходящих под землю городах, ни даже о многоквартирных домах, разве что в Санкт-Петербурге время от времени что-то проваливается в шахту метро. Прокопчан могу успокоить: хотя в центре города есть шахты, но под постройками находятся целики. Несмотря на то что там 100-150 млн тонн угля, его не собираются трогать. Но опасения горожан всё-таки небеспочвенны. И связаны они опять-таки с крутым залеганием пластов, которые отработали шахты. Утряска пологих пластов проходит с меньшими разрушениями: на поверхности земля может просесть на пару сантиметров – максимум трещины в доме появятся. А на подработанных участках крутых пластов просадка будет ощутимее: если, например, просядут подземные выработки, то, хоть верхние слои почвы и несколько сгладят провал, частный одноэтажный дом может в него «нырнуть». Как правило, провалы не случаются в одночасье. Это медленный процесс, о грозящей опасности могут свидетельствовать трещины на стенах.
Ликвидация без уступок
- При закрытии шахт в зону риска попадают 12 тыс. домов, в которых проживают более 16 тыс. семей. По программе ГУРШ этих людей обещают переселить. А вот что делать с самими предприятиями, ведь уже сейчас находятся собственники, которые попросту сбегают и, соответственно, ни о какой консервации по правилам речи уже не идёт. Как закрывали прежние предприятия и решали экологические проблемы? И есть ли способ заставить нерадивых владельцев проводить рекультивацию?
- В советские годы предприятия были государственными, тогда и вопрос не стоял о том, кто будет закрывать шахты по правилам. В 90-е гг. всемирный банк выделял транши на закрытие старых угольных предприятий и открытие новых, с оборудованием из европейских стран. Оборудование тогда завезли, часть старых шахт реанимировали, а деньги, выделенные на консервацию остальных, растащили. Кое-как их закрыли. Тогда и вода полезла в дома и огороды, и люди обгорали в погребах. Хотя, надо отдать должное, кое-где высадили деревья – они укрепляют почву и нормализуют водный режим. Сейчас на поверхности горных выработок шахт Бунгурской, Шушталепской, Редаковской и др. растут леса.
Для нынешних владельцев закрывающихся шахт государство придумало компромисс: оно выдаёт им новые участки недр без проведения аукциона, но с обременением – чтобы собственники сохранили рабочие места и ликвидировали старые предприятия как положено.
Это временная мера, уступка: «На тебе новую землю, только доведи до ума старую, не сбегай». У нас в стране нет универсального решения проблемы закрытия угольных предприятий. До сих пор они пускались на самотёк. А ведь не мы первые столкнулись с ликвидацией старых шахт. В законах Англии, Германии, Австрии, США прописан чёткий механизм – с каждой добытой тонны угля отчислять процент на страхование. Уже на первом этапе, при открытии предприятия, рассчитывается сумма, которая потребуется на его ликвидацию. И пока шахта работает, она отчисляет деньги. А когда встаёт вопрос о закрытии, владелец либо сам закрывает предприятие, после чего ему возвращается сумма страховки, либо идёт на все четыре стороны, но у государства остаются деньги на консервацию. У нас похожей системы нет, поэтому мы продолжаем пожинать плоды бесхозяйственности.
Смотрите также:
- Ученый из Кузбасса высказал предположение о природе подземных толчков в регионе →
- Наследство шахт. Почему в Кузбассе земля уходит из-под ног? →
- Дело открыто. Как закрытая шахта стала местом преступления →