Новокузнечанину Ивану Рогинцеву 95 лет. Немного осталось таких, как он, – настоящих фронтовиков, воевавших на передовой. Тем ценнее не только его воспоминания о войне, которыми ветеран делится в своих рассказах и стихах, но и отношение к нынешним событиям – мудрое, взвешенное, без лишнего пафоса.
Проникновенными эпизодами своей военной биографии и мыслями о современности фронтовик поделился с корреспондентом «АиФ в Кузбассе».
Пули пролетали мимо
Анна Иванова, «АиФ в Кузбассе»: Иван Иванович, каким был день 22 июня 1941 года в Сталинске? Что вы почувствовали, когда услышали новость о начале войны?
| Иван Рогинцев |
Иван Рогинцев: В тот день мы, три друга, собрались на Водную купаться. Место было популярное, людное, там ещё спортивные развлечения были, парашютные вышки. Мне тогда было 17 лет, только окончил первый курс учительского института. Идём по улице, смотрим, народ собрался возле дома, в открытом окне стоит приёмник. Услышав объявление о войне, мы втроем обрадовались: «О, теперь фашистам дадим! Жалко только, что на фронт не успеем попасть – фашистов за месяц разобьют». В такой эйфории мы завалились в дом к другу. Его отец сидит, чинит сапоги, спрашивает: «Чего вы такие раздухарённые?» – «Война началась!» – «Утихомирьтесь, сядьте и послушайте». Он был на Первой мировой, тогда тоже воевал с немцами. Рассказывал: «Война эта надолго. Немцы – вояки опытные, наглые, смелые. Если вы вернётесь живыми, то ваше счастье будет»…
– Но вы вернулись живым, пройдя от Ленинграда до Берлина. Как считаете, что помогло вам вернуться?
– О своём возвращении домой я родителям не стал писать. До последнего было неизвестно, выпустят ли меня из Германии. Утром оставил в поезде вещи и пришёл налегке домой. Захожу – отец уголь у печки колотит, мама у плиты стоит. Увидели меня, смотрят и не могут ни слова произнести. А сестрёнка в другой комнате была, увидела меня, закричала «Ваня!» и побежала со всей мочи ко мне. Тут и родители опомнились. Не успели мы обняться, как набежали соседи, обступили меня. Полная изба народа набилась. И все плачут, спрашивают, не видал ли я их Петю или Колю. А мама мне тихонько говорит: «Ты, сынок, потерпи! У них похоронки пришли. С нашей улицы ты единственный, кто живым остался».
И первый вопрос у всех был: как я выжил? Я отшучивался, мол, мама сказала, что я родился в рубашке, вот от меня всё отскакивало – и осколки, и пули. А сестрёнка, ей было тогда лет 12, говорит: «Скажешь тоже, осколки отскакивали. Мы с мамой до полночи молились. Встанем на коленки и молимся, чтоб ты вернулся живым».
Сам не думал, что вернусь живым: нашу миномётную часть постоянно бомбили, немцы за нами охотились. Удивительно, в меня стрелял снайпер – я был в 10 мм от смерти. Мы замеряли по следу над головой, оставшемуся на деревянном срубе. Финны по мне из пушки стреляли: снаряд упал спереди, второй сзади, а я артиллерист, знаю, что следующий должен в меня угодить. Как рванул что есть мочи с того места! Только отбежал – и снаряд в то самое место приземлился.
Общество разделилось
– Сейчас того патриотизма нет. И нет той обстановки равенства, в которой мы жили. Конечно, жизнь у нас была голодной по сравнению с нынешней. Вне всякого сомнения, сейчас люди живут лучше, чем до войны и в войну. Но всё равно этого недостаточно. Общество разделено на богатых и бедных. Ну что это такое, когда сидит девчушка и смотрит на одноклассницу, как она одета, какие у неё серёжки, и думает про себя: почему я такая обделённая? И та, другая, уже с гонором с ней разговаривает, чувствует себя чуть ли не светской дамой.
Конечно, мы рвались на войну. Нас культура воспитывала. Фильмы какие были: наши находят танки, самолеты сбивают, побеждают всех, никого из врагов не остаётся. Сейчас культура идёт от телевидения, а оно опошлено до предела. Я некоторые передачи и не смотрю, лучше почитаю книги или газеты. Так что я бы не с молодёжи начал, а с нашего правительства – отсюда и такая молодёжь. Вернуть надо то общество, какое было. Не должно быть разделения на богатых и бедных, не должно быть дикого капитализма.
– Сейчас к вам много внимания как к ветерану. А сразу после войны, когда практически все побывали на фронте, как и чем вас поощряло государство за победу?
– Немцам-фронтовикам дали по «мерседесу» и по коттеджу. А мы что получили? Как из хибары уходил на войну, так в хибару и вернулся. И все так. Это сейчас я получаю двойную пенсию – трудовую и как инвалид войны. А тогда, побывав на фронте, никаких льгот как фронтовик не получил. Квартиру сам заработал на металлургическом комбинате. Был в длительных командировках в Индии и в Алжире (строили там заводы), там платили очень хорошо, поэтому я жил лучше, чем некоторые высокопоставленные лица. У меня было две «Волги» – тогда это было уму непостижимо!
– Мне сейчас достаточно той пенсии, которую платят. Живём с женой вдвоём в трёхкомнатной квартире, по магазинам пока ещё сам хожу. Дочь и внук каждый день звонят или приезжают по первому зову, если что-то нужно. Не хватает, пожалуй, нам медицины. Недавно жена пролежала две недели в больнице, вернулась и стала ещё хуже себя чувствовать. Что за лечение такое? В основном деньги тратим на лекарства. Много ли нам надо? Всё у нас есть. Трудились – всё было. А сейчас не трудимся – тоже всё есть.
Нет ненависти к немцам
– Рядом с Новокузнецком собираются построить парк «Патриот» с большим количеством военной техники, с реконструкциями эпизодов военной истории. Как вы относитесь к подобным начинаниям?
– Положительно. Несколько лет назад в городе открыли парк им. Жукова с танками, пушками и другой военной техникой. Это полезное дело в смысле патриотического воспитания. Надо только, чтобы молодых людей туда водили, чтобы опытные специалисты всё им рассказывали и показывали, толково объясняли, тогда в памяти подрастающего поколения останется хороший осадок.
– Сегодня у патриотического воспитания и повсеместной демонстрации военной мощи есть обратная сторона: русские туристы, празднуя 9 Мая, начинают гонять немцев по Турции. При такой тенденции популярные наклейки на машинах «На Берлин!» выглядят не безобидно. Как не допустить этих перегибов, воспитывая патриотов?
– Обязательно должно быть разграничение: неприязнь к фашистам и отношение к народу. Немцы не виноваты, что у них был фашизм. Когда я жил в Германии, разговаривал с ними. Они нас считали за порядочную страну, ведь не мы развязали войну и не мы насаждали расизм.
Даже во время войны у нас не было ненависти к немцам как к народу. Это на войне враг на врага идёт. А при чём тут старик или ребёнок, да любой гражданский человек? Он не ввязан в это. После войны я год прожил в Германии, в Наумбурге нас распределили по домам немцев. Хозяин дома, крепкий немец (ему 60 лет было), с женой и матерью жил в этом двухэтажном доме. Каждое утро ставили мне на стол вазу с фруктами. И я, чем мог, тоже им помогал: приносил колбасу или хлеб из столовой. Когда через год уезжал, они плакали – относились ко мне как к сыну. За этот год они поняли, что русский человек с его широкой душой – лучший в мире, пожалуй. Судите сами: их войска два года душили Ленинград голодом, сожгли склады с продовольствием.
– Как вы относитесь к современным войнам, в той же Сирии, например? Зачем нашей стране участвовать в чужих конфликтах?
– Недавно в Новокузнецк приезжал эшелон с техникой и оружием из Сирии. Вот мы по телевизору из новостей узнаём о нашей военной мощи, и такие эшелоны тоже демонстрируют силу государства. Натуральное – оно доходчивее. Победа в Сирии – это большой плюс для России. Авторитет нашей страны в глазах других вырос. Сейчас симпозиумы организуют, страны на них начинают приезжать, их деятели плюют на американские санкции и снова начинают вкладывать средства в нашу экономику. После войны я был в Германии, Польше. Все считались с нами не из-за того, что мы русские, а из-за того, что сильные, раз победили фашистов, которые хотели весь мир завоевать. Политика Владимира Путина правильна в том, что мы должны стать самым сильным государством в мире, чтобы отпали любые попытки кого бы то ни было на нас напасть.
| Иван Рогинцев |