«Провожаю, как своих». Откровения дизайнера смерти Томилиной о покойниках

«Передо мной на столе лежит личность со своим характером, со своими страхами, со своим жизненным багажом. И общаюсь я с ними, как с ныне живущими людьми», — говорит 33-летняя танатопрактик Оксана Томилина (или дизайнер смерти, как она сама себя называет). Это человек, который приводит в порядок усопших перед похоронами. kuzbass.aif.ru узнавал о весьма необычной профессии.

Сакральная работа

Анна Городкова, kuzbass.aif.ru: Оксана, есть ли танатопрактик при каждом морге? Где этому учат?

Оксана Томилина: С советских времён очень часто подготовкой занимались санитары. Те люди, которые ассистировали на вскрытии, и подготавливали тело. Их можно называть танатопрактиками, так как танатопрактик — это новая профессия по своему названию и пришедшая к нам из-за границы. Сейчас начали появляться специалисты, которые занимаются исключительно подготовкой. Но по сей момент при моргах в основном это делают санитары.

В последнее время появилось много школ, которые преподают искусство танатопрактики. Каждый человек, который хочет вступить на путь этой профессии, должен изначально найти преподавателя. То, чем мы занимаемся, всё-таки сакральный момент, поэтому важно искать себе учителя (да и ученика), близкого по духу.

Медицинское образование при этом не обязательно — я изначально работала дизайнером интерьеров, после чего волею судьбы устроилась в ритуальную службу.

— Дорого ли вообще стоят услуги такого специалиста?

— Сказать, сколько стоит подготовка тела, это всё равно что рассчитать пакет с продуктами. Туда можно положить чёрной икры, а можно положить чёрного хлеба. И там, и там пакет будет полный, но суть-то разная.

Всё зависит от необходимости тех или иных услуг в комплексе, от рук специалиста, от предприятия, где эти услуги оказываются (стоимость работы с одним телом может достигать нескольких сотен тысяч рублей при VIP-подготовке). Очень тяжело вывести линейку цен, хотя я работаю по всей стране с выездом в регионы.

Не просто мёртвая плоть

— Когда вы работаете над телами, вы представляете, как жил человек, кем он был и каким он был?

— Безусловно. Когда ко мне на стол ложится усопший, я не вижу его просто как мёртвую плоть или объект для работы. Для меня это всё тот же человек, который не может за себя говорить или себя защитить. Усопшие — это самые беззащитные люди. Даже младенец может закричать, если ему холодно, голодно, страшно или болит животик. Усопший, возможно, и будет подавать вам какие-то сигналы, но может не хватить душевной прокачки их увидеть.

— Бывает ли, что некоторые люди особенно западают вам в душу?

— В работе с усопшими, равно как и с живыми, есть подопечные, которые проходят как бы фоном: ты не заостряешь на них внимания, делаешь хорошо и чисто свою работу, провожаешь, как своих, но не более. Есть те, к которым абсолютно внезапно наступает антипатия, и есть те, которые «торкают». Это не зависит от возраста, обстоятельств смерти, состояния тела. Начинается дичайшая эмпатия, тебя буквально разрывает от любви и нежности, и этот человечек становится более чем родным, навсегда западая в твоё сердечко. Так было и тогда.

Два года назад ко мне попал парень удивительной красоты. Диму привезли уже спустя 1,5 месяца после кончины. Ещё не видя прижизненные фото, я подошла к столу и обомлела. Работа с телом похожа на музыку Вагнера, где под «Танец Смерти» я временно подписываю с ней контракт, прося приостановить печать тлена. Закончив работу, я вышла к сестре покойного, чтобы забрать одежду для облачения и приступить к реконструкции лица.

«Задаю вопросы покойным». Судмедэксперт ответила, больно ли умирать Подробнее

Волна смятения и страха почему-то отступили, и я решила рассказать, насколько он меня зацепил. Я стояла, лепеча это себе под ноги человеку, который убит горем и которого я вижу второй раз в жизни. Сестра плакала, но на лице была улыбка. «Ты знаешь, он такую, как ты, всю жизнь искал. И не просто так попал именно к тебе...» Я была с ним ровно день: первый и последний.

Вернувшись домой, я написала ему стихотворение, выпалив всё, что клокотало у меня на душе. Позже сестра распечатала на дереве стихи, положив их на могилу, что стало для меня величайшей честью.

Пластика после смерти

— Когда работаешь над человеком, какие самые необычные «заказы» можно получить?

— Маникюр — это практически стандартная процедура, которую я делаю на каждом теле. Могут попросить покрасить волосы, сделать эпиляцию, стрижку или укладку. Но для нас это обычно, эта база.

Необычное — это когда, допустим, просят сделать пластику — увеличить грудь, «слепить» ягодицы или убрать живот. У меня был такой заказ. Но даже это сейчас уже не из ряда вон выходящее, а запрос заказчика и, более того, пожелание покойного, который не собирался уходить в мир иной, но очень хотел, допустим, похудеть и не мог сделать этого из-за болезни.

— Какие травмы/болезни дают наибольшие повреждения? Или с какими травмами/болезнями тяжелее всего работать?

— Есть ряд болезней, которые могут досаждать в работе, делать её более сложной. На это влияет огромное количество факторов: и инфекции, и такие человеческие слабости, как алкоголизм и наркотики, и сердечно-сосудистые заболевания, диабет.

Очень сильно фрагментирует тело падение с высоты, про травмы после катастрофы я вообще молчу. Естественно, пожары. Но могу сказать так: сделать можно всё, вопрос прямых рук специалиста, количества времени и, безусловно, достойной оплаты труда.

— С чем в вашей работе тяжелее всего справляться?

— С человеческой глупостью, с отсутствием тактичности и элементарного воспитания от коллег и родственников. Наблюдать это очень тяжело, в том числе по отношению к покойным, когда видишь, что он не нужен никому или что отношение к нему предвзятое или брезгливое.

«Это не конец»

— Почему вы выбрали эту профессию и в чем вы видите её главный смысл?

— Этот момент отчасти даже мистический, потому что меня тянуло к смерти с самого детства, как бы это дико не звучало. Я видела в ней своё очарование, даже в её страшных проявлениях, когда смерть трагическая и тело усопшего выглядит далеко не благополучным образом.

Только на 50% мы помогаем усопшему уйти красивыми, а на другие 50% мы помогаем ныне живущим людям принять смерть через своё отношение к этой теме. Причём это не только родственники в состоянии острого горевания, которые потеряли близкого, это в целом люди, которые боятся смерти. Правильный ритуальщик, или танатопрактик, сможет донести, что смерть является венцом, конечностью жизни и не более того, не стоит её бояться.

Почему-то, к сожалению, люди воспевают рождение. Мы, счастливые, готовимся к выписке женщин из роддомов и зачастую так бездушно пытаемся утилизировать тело своего близкого, брезгуя и опасаясь. Этого не должно быть. Рождение и смерть — два великих этапа в жизни. Свадеб может быть много, дай бог, если дней рождений будет много. А рождение и смерть едины.

— Верите ли вы в жизнь после смерти? Наблюдали ли вы этому свидетельства?

— Я бы рада не верить, что с окончанием жизни всё заканчивается и дальше вакуум, пустота. Но, как подсказывает моя жизнь и работа, это далеко не конец. В моём мировосприятии до тех пор, пока мы, наверное, не пройдём этапы учёбы и не окрепнем душой.

Однажды к нам привезли женщину за 60, которая умерла от болезни. Я подготовила её, одела и поместила в холодильное помещение (ждали родственников). Ночью она мне приснилась и попросила: «Помоги, мне дует». На следующий день я зашла в холодильник и увидела, что не поставила на стоп каталку. Она скатилась под агрегат, и весь холодный воздух дул на покойницу.

Это не байки из склепа, я слишком серьёзно к этому отношусь.

В чём смысл жизни? Отвечают «рабочие смерти», философ и врач-реаниматолог Подробнее

— В чём вообще, по-вашему, смысл жизни?

— В собственном апгрейде. Постоянно становится лучше, оттачивать, прокачивать себя душевно. И это не говорит о том, что мы должны медитировать, щуриться на солнышко, дышать маткой. Нет. Это в том, чтобы делать благие дела, быть крепким, сильным морально, духовно. И, возможно, тогда мы когда-нибудь достигнем абсолюта.