«Сегодня мы производим коксовую смолу, везём её в Западную Европу, где её перерабатывают и получают углехимические продукты, которые мы потом покупаем за большие деньги. Ещё страшнее то, что потеряли мы не только углехимию, но ещё и всё угольное машиностроение. Всё это произошло из-за реформ 90-х годов», – говорит Алексей Конторович, председатель Кемеровского научного центра, размышляя над проблемами кузбасской угольной промышленности и углехимии.
Уголь – не только ради тепла
Наталья Исаева, «АиФ-Кузбасс»: Алексей Эмильевич, в Кузбассе уголь – главное природное богатство. Но ведь его можно не просто продавать, как мы делаем сегодня, но и перерабатывать. Что делают из угля? Что такое углехимия?
Алексей Конторович: Кузбасс – крупнейший угольный центр России. В этом нет сомнения. Прежде всего, наш регион, в частности мой родной Прокопьевск, очень богат коксующимся углём. Этот уголь отличается тем, что он не идёт в дело сразу, а требует переработки на коксовых предприятиях. Параллельно с коксом из этого угля получают коксовую смолу и газы.
Всё это – хорошее сырьё для дальнейшего получения огромного количества химических ценных продуктов. В советское время уголь активно перерабатывали. В том числе были предприятия и у нас здесь: перерабатывали коксовую смолу, получали высокого качества бензол, много фармакологических препаратов. Углехимия здесь была достаточно развитая. В 90-е годы мы потеряли все технологии. Предприятия захватили олигархи, которым нужны были только «быстрые» деньги.
Такая же ситуация и в нефтехимии. В 1989 году промышленность Советского Союза производила из нефти 20 тыс. наименований нефтехимических продуктов. Сегодня Россия производит 500 видов. А в это время мир ушёл уже к 200 тыс. наименований! Я привожу эти цифры неслучайно, потому что в углехимии ситуация ещё хуже. Сейчас совершенно очевидно: надо развивать угольную промышленность. Но делать это нужно в разумных пределах. Думаю, Аман Гумирович прав, когда говорит, что 200 млн тонн угля в год – это предел, выше которого Кузбассу идти не следует из экологических соображений. Но вести горные работы нужно, используя новые технологии и оборудование с большей производительностью. Это важная задача науки, инженеров и бизнеса.
Вместе с тем Советский Союз добывал угля значительно больше. Но если весь уголь он потреблял сам, то сегодня Россия 50% угля экспортирует. Теперь представьте, что при перевозке угля за тысячу километров от Прокопьевска или Кемерова транспортные расходы становятся равными себестоимости добытого угля. А если довезти его до границ страны, а затем перегрузить в суда и экспортировать, то уголь по цене становится золотым. При этом благодаря низкой себестоимости Кузбасс успешно экспортирует свой уголь. Но наращивать экспорт до бесконечности нельзя, ведь рынок очень неустойчив: сегодня продал – завтра уголь лежит на складе, сегодня цена хорошая – завтра плохая. Быть полностью завязанным на рынке нельзя.
Значит, уголь надо переработать на месте. Есть ещё одна проблема. Угольная промышленность в Кузбассе начала активно развиваться с 20-х годов прошлого века. За это время никто земли, нарушенные горными работами, не рекультивировал по-настоящему. Поэтому сейчас мы должны всерьёз работать над технологиями, чтобы восстановить земли. В частности, этим будет заниматься созданный в Кемерове Федеральный исследовательский центр угля и углехимии.
Но нужно как минимум лет пять-семь, чтобы центр заработал в полную силу. Прежде всего, именно угольные компании должны быть заинтересованы в новых технологиях и должны покупать их. Но бизнес Кузбасса к этому ещё не пришёл. Если только на словах… Сейчас Кузбасс беспокоит техногенная сейсмичность. Значит, нужна наука, которая бы изучала напряжённое состояние массивов горных пород и предвосхищала будущие катастрофы. Наш центр должен обеспечить и это. Здесь непочатый край работы для учёных, для власти.
Предприятия будут
– Что производят из нашего угля конкретно у нас? Есть у нас обогатительные фабрики. Чем они отличаются от предприятий по глубокой переработке? Каким вообще должно быть такое предприятие?
– Обогатительная фабрика по отношению к глубокой химии – примитивный процесс. Это больше стадия подготовки угля к транспорту, чем к переработке. А переработка затрагивает химическую структуру угля, меняет её принципиально и позволяет получить из неё продукты, которые стоят в десятки раз дороже, чем первоначальное сырьё. Это и есть наша конечная цель.
Построить углехимическое предприятие – сложно и дорого. Нужно как минимум пять-шесть лет на строительство, за это время нужно подготовить кадры и затем их содержать. Кстати, создание новых кадров высокой квалификации – серьёзная проблема, потому что зарплаты у нас в Кузбассе не очень высокие. С Москвой не сравнишь. Отдача от предприятия будет лет через 10-12. А бизнесу, который должен этим заниматься, деньги нужны сегодня.
– Вот нас всегда пугают, что придут олигархи, которые мечтают захватить Кузбасс, выкопать все ресурсы. Разве это так легко и выгодно?
– Я не сторонник экономики, которую строят у нас в стране после 1991 года. Но скажу так. У России есть два пути: или она создаст новую промышленность, новую экономику, отвечающую вызовам XXI века, или превратится в сырьевую колонию Запада. Я верю, что в конечном счёте мы победим олигархическую экономику и двинемся вперёд, вновь войдём в первую тройку экономик мира! Но государству и всем нам для этого нужно потрудиться.
Что даст нам технопарк? 
Санкции не мешают. Учёный - о тормозе науки, деньгах и времени 
Нарисовали угольное сердце. За что отвечают геологи в Кузбассе? 
Есть ли будущее у науки? Учёный – об угле, открытиях и перспективах