Ирина ЛАТЫННИКОВА: "Театр существует для потрясения"

В театре для детей и молодежи даже детские спектакли ставятся по законам взрослого театра. И актеры на спектаклях выкладываются совершенно одинаково. В этом театре нет места для пошлых, вульгарных спектаклей. Так считает главный режиссер театра для детей и молодежи Ирина ЛАТЫННИКОВА.

- Ирина Николаевна, почему в репертуаре вашего театра современных авторов намного меньше, чем классиков?

- Пьес очень много, и очень хочется поставить современную, но для этого нужен качественный литературный материал. В произведении автора должна отражаться объективность и какое-то соответствие с вечными человеческими ценностями. Такая пьеса - "Я боюсь любви" Елены Исаевой - нашлась, и я очень рада, что появился современный спектакль в репертуаре нашего театра. Кстати, недавно "Я боюсь любви" признана одной из лучших современных пьес.

А почему чаще берем классику? Она же не должна уходить из современной жизни. Сейчас, к сожалению, мало читают. Не все, конечно. Хотя, я думаю, что всегда было много макулатуры и чтива. И в "золотое" советское время, когда мы много читали, было много таких книг, которые быстро ушли. Как только прошло время советской идеологии, они исчезли, устарели. А хороших книг и тогда было мало, и сейчас.

- Театр должен чему-то учить детей, прививать какие-то ценности?

- Я думаю, что театр не должен учить, от этого скучно. Я думаю, он должен заставлять сопереживать каким-то вещам. Сегодня мир прагматичный, он заставляет думать, мыслить. А вот сердце он не воспитывает. Театр существует для потрясения. Когда зритель идет в театр, он думает, что пришел отдохнуть. Но внутри у него все-таки потребность к чувству потрясения. И когда это происходит, тогда и случается событие: человек пришел в театр. Но это чувство зритель испытает очень редко.

- Но почему? Это зависит от зрителя или все-таки театра?

- Сейчас очень трудно ставить спектакли, потому что нет единого зала, единой идеи, которая бы объединяла зрителя. Приходят разные зрители по интеллектуальному багажу, мировоззренческим установкам. И очень хочется, чтобы приходил умный зритель, который бы воспринимал не только сюжет, историю, а постигал более глубокий смысл. А такого зрителя мало. И мы стараемся, чтобы зритель почувствовал смысл спектакля.

Мы живем в такое время, когда совершенно не востребован жанр трагедии, нет зрителя, который адекватен к трагическому материалу. А ведь это концентрация душевной боли, вопросы мироздания, с которыми человек не согласен и которые его разрушают. Наверно, сегодня время иронии, комедийного жанра.

- Вы как преподаватель института культуры, где литература является одним из главных предметов на вступительных испытаниях, как относитесь к единому государственному экзамену?

- Это безобразие. И в этом, думаю, меня поддержат многие учителя литературы и русского языка. Но, к сожалению, уже ничего не изменишь. Мне как-то рассказывали, что в советские годы в дворец пионеров приезжала делегация американских школьников. И наши дети спросили у них про Марка Твена, а они ответили, что не знают, кто это. Для меня это было совершенно непонятно. Боюсь, что это может случиться и у нас. Литература - это предмет чувственного, ментального мышления, которое не сводится к перечислению каких-то знаков, обстоятельств. И невозможно свести экзамен к таблице... После прочтения литературы человек должен говорить, рассуждать, отстаивать свою точку зрения, даже если она не соответствует точке зрения педагога. А ЕГЭ - это выписывание какой-то правильной таблицы. Ведь человек, который занимается творчеством, должен иметь очень хорошие интеллектуальные знания. Т. к. создавать что-то можно только на основе глубоких знаний в различных областях человеческой жизни, иначе творчество будет убого, примитивно. Я знаю, что сейчас к нам приходят выпускники, которые не умеют читать. Это большая проблема. Образование сводится к тому, чтобы научить студента читать, чтобы они полюбили читать, чтобы в книге они видели не содержание, а какие-то смыслы - интересные, структурные, содержательные, идеологические. Без этого режиссура невозможна. Для меня было счастье, когда студенты начали брать книги. И по университету ходила такая шутка, что мой второй курс ходит с книгами. Они открыли для себя новый мир, что книга это не только буквы, слова, что в этих словах заключается огромных смысл. Анализ текста - это вселенная, и постигать ее можно бесконечно.

- Ирина Николаевна, вы закончили ГИТИС, на протяжении нескольких лет работаете режиссером в театре для детей и молодежи. Никогда не возникало желания уехать в другой город, например, в Москву?

- Такого желания никогда не возникало. Может быть, когда-то в молодости, по глупости, когда в 17-18 лет мечтаешь о большом городе... Мне один человек сказал, что главное - понять, что перспектива заключается не в том, что ты сегодня в Кемерове, завтра в Москве, а послезавтра в Голливуде. Перспектива в твоей голове. И это не зависит от того, где ты работаешь - в Москве или Кемерове. Ты начинаешь глубже мыслить, работать технологичнее. Какие-то вещи понимаешь более конкретно. И это такое счастье, что есть возможность работать всвоем театре, где можно с каждым годом все глубже постигать свою профессию.

Смотрите также:

• Театр – не для болванов. Актёр – о штампах, цензуре и любительском театре →
• Женить нельзя помиловать →
• Спектакль о прокопчанах →