Как реаниматологи приходят в себя, когда не удаётся спасти пациента, и кого они чаще всего запоминают? Об этом kuzbass.aif.ru поговорил с анестезиологом-реаниматологом, доктором медицинских наук Натальей Никифоровой накануне её профессионального праздника. 16 октября — Всемирный день анестезиолога.
«Дышали» руками
Анна Иванова, kuzbass.aif.ru: Наталья Владимировна, вы уже 38 лет — врач-анестезиолог. Как изменилась ваша работа за эти годы?
Наталья Никифорова: Как и во всю медицину, в анестезиологию пришли высокие технологии. Благодаря ковиду сегодня каждый знает, что такое аппарат искусственной вентиляции лёгких. А четыре десятка лет назад мы «дышали» руками! Операция могла длиться 4-5 часов, и всё это время анестезиолог вручную качал мешок — «дышал» за пациента. Аппараты ИВЛ тогда только появлялись, были максимально просты, их возможности обеспечить безопасную искусственную вентиляцию были крайне малы.
Сейчас изменилось если не всё, то многое. Современная аппаратура позволяет заместить функцию сердца, лёгких. Аппарат ИВЛ стал интеллектуальным: анализируя состояние лёгких пациента, подбирает именно ему нужную вентиляцию.
Появились мониторы, которые следят за жизненно важными функциями организма. Когда я начинала работать, то кроме врача-анестезиолога в операционной всегда было две медсестры: одна вводила препараты, вторая каждые пять минут измеряла давление и пульс. Часто на операциях, особенно с большой кровопотерей, вся анестезиологическая бригада работала не покладая рук, там действительно присесть было нереально.
За пациента «дышит» аппарат, и контролировать, насколько качественно он это делает, нам помогает монитор. А раньше сатурацию проверяли по состоянию ногтевого ложа и губ, нет ли синюшности. По монитору также видно концентрацию газового анестетика на вдохе и выдохе. То есть благодаря аппаратуре мы получаем максимум информации о состоянии пациента, поэтому наркоз становится очень управляемым.
— А как научные разработки помогают в лечении кузбассовцев?
— В Кузбассе очень активно развивается высокотехнологичная медицина. В области делаются пересадки сердца — недавно новокузнецкие врачи провели первую пересадку печени. Очень широко развиваются методы лечения инсультов: у нас восстанавливают проходимость артерий головного мозга. Общедоступны операции на коронарных артериях и т. д. И все эти технологии невозможны без анестезии.
Зачем врачу учёная степень?
— Вы доктор медицинских наук. Среди врачей гораздо чаще, чем среди представителей других профессий, встречаются учёные. Для чего врачи получают учёную степень и что им это даёт?
— Все люди болеют по-разному, и нужно подобрать подход к лечению для конкретного человека. Таким образом, у врача накапливается собственный опыт, свои подходы, наработки. Ими мы делимся с коллегами, выступаем с докладами на конференциях, пишем научные статьи. И в конечном результате многие врачи оформляют свои достижения в виде научных работ. То есть большое число учёных среди врачей я бы объяснила особенностью нашей профессии — необходимостью постоянно наблюдать, анализировать и делать выводы.
Что это даёт? Это и самовыражение, и определённый авторитет среди коллег.
— Молодые врачи идут в науку? Слышала, что обучение в аспирантуре — занятие не из дешёвых...
— Молодёжь сейчас с удовольствием занимается наукой, они с институтской скамьи начинают интересоваться исследованиями. Про цены на обучение не скажу, не знаю. Но есть и бюджетные места в ординатуре и аспирантуре, и возможность получить целевое направление от больницы.
Поэтому при желании и определённых стараниях, считаю, каждый может выучиться.
Основная масса людей из тех, кого я знаю, получила учёную степень, не заканчивая аспирантуру. Я и сама, будучи практическим врачом, защитила и кандидатскую, и докторскую диссертации. Одновременное занятие наукой и лечением больных дисциплинирует и позволяет быстрее закончить свою работу.
Также отмечу, что в Кузбассе созданы уникальные условия для молодых специалистов. Они получают 3 млн руб. подъёмных, когда устраиваются на дефицитную специальность, в частности, на анестезиолога.
— А вы почему выбрали это направление в медицине? Тогда за него по три миллиона уж точно не платили...
— В 1981 г. я закончила институт как хирург. Но, поработав, поняла, что мне интересно не только «чистое ремесло», а подготовка пациента к операции и выхаживание его после. Так я оказалась в анестезиологии. И нисколько не жалею об этом.
172 дня в реанимации
— В профессии вы прошли путь от «ручного» дыхания до «умных» аппаратов ИВЛ. О внедрении каких достижений науки вы ещё мечтаете в своей работе?
— Сегодня очень остро стоит проблема бактериальных инфекций. Если раньше нам для лечения пневмонии было достаточно пары инъекций пенициллина, то сейчас мы уже как только не комбинируем антибиотики, потому как бактерии становятся к ним малочувствительны. Так вот, появился определённый способ введения антибиотиков, при котором они начинают действовать очень быстро и эффективно. Хотелось бы разобраться в этой технологии и внедрить у нас.
Есть также новейшие методы, с помощью которых за несколько часов определяется возбудитель гнойной инфекции и его чувствительность к препаратам. Сейчас для проведения такого анализа требуется 3-5 дней.
Появились более совершенные мониторы жизненных функций. С их помощью, например, можно измерять давление не манжетой, а датчиком, установленным в сосуд — непрерывно и без помех, или мониторить количество жидкости в организме. Да, такие аппараты дороги. Но дороже человеческой жизни всё равно ничего нет. Поэтому хотелось бы, чтобы передовые технологии были в наших руках.
— Усыпил, потом разбудил. Собственно, у большинства этим ограничивается общение с анестезиологом. А вы запоминаете пациентов?
— Из-за специфики работы анестезиологов называют врачами «за кадром». Но те, кто долго лежал в реанимации, запоминают нас на всю жизнь, и мы их тоже. Я помню одного пациента с тяжёлой черепно-мозговой травмой, он пробыл у нас 172 дня! Он долго был в коме, затем на искусственной вентиляции лёгких. Потом потихоньку стало восстанавливаться сознание. И только последние две недели он помнит то, что происходило в реанимации. Остальные дни были стёрты в его памяти.
Но тем не менее он восстановился полностью. Сейчас он живёт полноценной жизнью, переехал в Москву, занимается бизнесом, у него двое детей. Мы с ним встречаемся, когда я бываю в столице.
Счастье от спасения
— Что вам больше всего нравится в вашей профессии?
— Мне нравится то, что мы можем дать пациенту возможность пережить самые сложные дни в его жизни, ведь операция у человека случается не каждый день, это для него большое испытание. Реаниматологи выхаживают пациентов, которые находятся между жизнью и смертью. Мы последняя надежда для многих людей.
Наша профессия — одна из самых тяжёлых с точки зрения психологии. Но и удовлетворение от того, что ты смог спасти человека, ни с чем несравнимо. Самое большое достижение — видеть здоровым и улыбающимся пациента, который был на грани жизни и смерти. У нас была девушка, которую мы выходили, и сейчас это здоровая женщина с двумя детьми. Или мальчик, которому какие-то изверги нанесли тяжёлую черепно-мозговую травму и выбросили в траншею. Думали, что он не выживет, но мы сумели его выходить. И какая же радость была, когда он позвонил из реабилитационного центра и поздравил нас с Новым годом!
— Но ведь бывает, что не удаётся спасти. Как вы восстанавливаетесь после таких трагических исходов?
— Конечно, бывают травмы, которые остаются с нами навсегда. Но, во-первых, чаще нам удаётся спасти пациентов, и это даёт нам силы и позитив. Во-вторых, как любой человек, получаю положительные эмоции и поддержку от семьи, от детей и внука. Счастье — это когда из дома хочется на работу, а с работы хочется домой. Это в полной мере относится и ко мне. Главное — это любовь к своей профессии. Не случайно говорят: выбери профессию по душе, и ты никогда не будешь работать — будешь просто заниматься любимым делом.
