В начале февраля в Кузбасском кардиоцентре впервые пересадили сердце

О том, что стоит за этой победой кузбасских врачей, мы спросили доктора медицинских наук, профессора и участника той операции Вадима ПОПОВА.

Вадим ПОПОВ. Фото Екатерина Бухтиярова

От идеи до операции 23 года

– Вадим Анатольевич, почему в марте 2011 года вы приехали в Кузбасс из Москвы, где ваша карьера складывалась более чем удачно?

– Меня пригласил Леонид Барбараш – человек в медицине известный, уважаемый и очень целеустремленный. Идею проведения операции по пересадке сердца в Кузбассе Леонид Семёнович вынашивал 23 года и очень многое сделал, чтобы она стала реальностью. Именно Леонид Семёнович разработал биологические клапаны сердца и сосудов, он же провёл первую за Уралом операцию аортокоронарного шунтирования, он стоял у истоков создания областного кардиоцентра и за несколько лет сделал это учреждение одним из лучших региональных центров, воспитал много талантливых специалистов. Но, чтобы довести до ума идею, на конечном этапе ему нужна была организационная помощь, поэтому моей основной задачей при переезде сюда стала подготовка клиники и специалистов к операциям по трансплантации сердца. Сейчас, после всех хлопот, после первой удачно проведённой пересадки мы можем делать по несколько таких операций в год.

– Кузбасский кардиоцентр считается одним из лучших учреждений в стране, и тем не менее на подготовку к первой операции по пересадке ушло больше года. В чём были сложности?

– Трансплантация сердца – операция сложная. Чтобы её провести, уже нужна некая «платформа» – хорошая клиника, опытные кардиохирурги, хирурги-трансплантологи. В Кузбассе уже есть и современный кардиоцентр, где делают более тысячи операций в год с использованием системы искусственного кровообращения, и хороший опыт в проведении операций по пересадке органов (трансплантации почек), и очень хороший уровень кардиологии и кардиохирургии. Но подготовка именно к пересадке сердца всё же была нужна. Мы получали лицензии, обучали специалистов (кардиологи, кардиохирурги, анестезиологи, операционные медицинские сестры прошли обучение в Федеральном научном центре трансплантологии и искусственных органов им. академика Шумакова), покупали оборудование, создавали лист очерёдности претендентов на пересадку, и т. д.

Доноров не хватает

– Если донорами почек чаще всего становятся родственники больных и донор с пациентом остаются живы, то с сердцем всё обстоит по-другому. Много ли людей готово жертвовать после собственной смерти сердцем ради спасения другого человека?

Фото www.russianlook.com

– Нехватка доноров – это основная проблема трансплантации. К сожалению, в нашей стране не существует сформированного общественного мнения относительно донорства. Далеко не все понимают, что трансплантация – это процесс изъятия органов, которые ещё можно использовать в другом организме, у фактически уже умершего человека. Задача трансплантологов, когда они фиксируют смерть мозга, не дотягивая до того периода, когда наступят необратимые изменения в органах, грамотно, юридически обоснованно поставить диагноз смерти мозга и решить вопрос о трансплантации. У нас есть сформированная правовая база, но реально отсутствуют структуры, которые бы этим занимались, и опыт работы в сфере донорства. Получается, что даже при наличии потенциального донора врачи реаниматологи и невропатологи из опасения юридической ошибки отказываются вовремя (до наступления патологических изменений в органах) констатировать смерть головного мозга. Хотя, если следовать всем инструкциям, таких ошибок не может возникнуть в принципе.

– Т. е. потенциально каждая жертва автокатастрофы может стать донором, независимо от собственного прижизненного желания?

– Есть система «презумпции согласия» и есть система «презумпции несогласия». У нас в стране действует «презумпция согласия». Если вы прижизненно не выразили своё несогласие на изъятие органов, не внесли себя в базу данных и не рассказали родственникам о своём несогласии, то в случае смерти мозга врачи имеют право взять внутренние органы для трансплантации. Но, конечно, если родственники потенциального донора против трансплантации, вопрос всегда решится в их пользу. Вот только они должны знать, что в истории медицины ещё никто и никогда не возвращался к жизни после смерти мозга, а отказываясь от донорства, они отнимают у другой семьи последнюю, отчаянную надежду на спасение родного человека.

В США действует «презумпции несогласия». Но там ежегодно проводят огромное количество операций по трансплантации органов – они вообще мировые лидеры в этой области. Потому что там другой настрой общества: например, при получении прав на вождение они сразу подписывают документы о том, что в случае смерти мозга они согласны на трансплантацию своих органов.

К сожалению, у нас такое пока невозможно. Люди очень негативно относятся к пересадке органов. В этом виноваты и суеверия, и многочисленные публикации о «чёрных» трансплантациях, хотя такие опасения беспочвенны – коммерческая трансплантация запрещена, органы поступают только пациентам «первой очереди» – тем, кто находится на границе жизни и смерти.

– Если бы кто-то из ваших близких стал потенциальным донором для трансплантации, вы бы дали согласие?

– Да, как бы тяжело мне ни было проститься с любимым человеком. Я врач и объективно понимаю: жизнь тела в случае смерти мозга поддерживают только аппараты, да и то всего несколько часов. Отключишь их – организм сразу погибнет. А так хоть есть шанс кого-то спасти. По сути, донорство – это высшее проявление любви к человеку.

«Порозовел, повеселел»

– Как себя чувствует пациент, перенесший операцию по трансплантации, и сколько ещё человек в Кемеровской области ожидают трансплантации сердца?

Фото www.russianlook.com

– Пациент восстанавливается, лежит пока в отдельном боксе. Порозовел, повеселел. Отлично понимает, что его фактически вытащили с того света (до этого мужчина уже несколько раз попадал к нам в реанимацию). А своей очереди на операцию ждут ещё 17 человек – и это только те, кто прошёл отбор по нескольким критериям. Каждый из них может умереть в любую минуту. В России смертность пациентов из листа ожидания доходит до 50%. Т. е. половина просто не доживает до спасения. Именно поэтому вопрос донорства такой острый – речь идёт о спасении одной жизни вместо того, чтобы положить в могилу двух человек. Мы подсчитали, что для того, чтобы снять очередность в Кузбассе, необходимо минимум 200 операций по трансплантации.

– Что изменится для кузбасских пациентов теперь, когда операции по пересадке сердца для нашего региона станут обыч­ным явлением?

– В прошлом году операции по пересадке сердца не дождались три человека, уже включённые в лист ожидания. Это были относительно молодые люди, у всех семьи, дети. Но у них хотя бы была надежда. А до этого ближайший регион, где можно было сделать такую операцию, был в Новосибирске: пациенту нужно было ехать туда, записываться в лист ожидания, где числятся уже люди сразу из нескольких регионов, и надеяться на чудо! Сейчас такие больные имеют шанс получить реальную быструю и бесплатную помощь в своём регионе. Но не все проблемы ещё решены. Остаётся много организационных моментов: нужно отладить механизмы взаимодействия между различными специалистами, нужно сделать так, чтобы каждого пациента, потенциально нуждающегося в операции по пересадке сердца, правильно вели – от постановки диагноза до реабилитации. Т. е. работы в этом направлении ещё будет много.

Екатерина БУХТИЯРОВА

Смотрите также:

• «Не бойтесь врачей». Детский хирург – об операциях, чудесах и призвании →
• Как в медицину поверить? Врач – о науке, честности и новых вызовах →
• ...Приехал лечиться из-за границы в Кузбасс →