Люди огня и металла. Сталевар – о славе и упадке кузнецкой металлургии

«Распад СССР подкосил кузнецкую металлургию: ушли такие рынки сбыта, как союзные республики и дружественные зарубежные страны, многие из них переключились на дешёвый китайский металл. К тому же новые хозяева используют старые базы и практически не переоснащают производства», – размышляет о причинах упадка металлургической промышленности ветеран-сталевар Анатолий Бурзяев.

Золотые годы

Анна Иванова, «АиФ-Кузбасс»: 19 июля металлурги отметили свой профессиональный праздник. Анатолий Николаевич, какое время в кузнецкой металлургии вы назвали бы «золотым»?

Анатолий Бурзяев: – По моему мнению, история Кузнецкого металлургического комбината от 30-х до 90-х годов прошлого века – это время особой гордости наших металлургов. В 30-е гг. они за рекордные сроки построили комбинат и наладили производство. В 40-е гг. за считанные дни металлурги научились варить броневую сталь для фронта.

После войны комбинат продолжал развиваться, ставить трудовые рекорды. Впервые я оказался в мартеновском цехе КМК в 1972 г. на практике. Вид жидкой стали, плавящегося чугуна навсегда приворожил меня. И тогда я уверился в том, что правильно пошёл в металлургию. Хотя и местом рождения (в посёлке под Осинниками), и семейной профессией мне был предопределён путь в шахту.

От мечей к танкам. О непростой истории развития металлургии в Кузбассе

Читайте интервью АиФ

Отец и братья были горняками. Но в школе я любил заниматься спортом: лёгкая атлетика, волейбол, лыжи – за всё хватался. Поэтому когда на каникулы приехал старший приятель, учившийся в техникуме в Новокузнецке, рассказал про хоккейную коробку, про завод-гигант да показал выданные ему там модные коньки, я решил пойти учиться на сталевара… Лучшими для меня стали 70-80-е годы. После армии мне удалось устроиться в электросталеплавильный цех (ЭСПЦ). Туда тяжело было попасть, особенно молодым. Было около двухсот работников, цех коммунистического труда, коллектив спаянный, все работали до пенсии, не уходили никуда. Мне помогло попасть туда моё увлечение спортом и общественная активность. Первые шесть лет я был подручным сталевара.

Чего мы только тогда не выпускали: и сталь для медицинских скальпелей, и заготовки для шарикоподшипниковых заводов в Москве (тогда советские шарикоподшипники считались лучшими в мире), и металл для атомных реакторов. И даже – специальную сталь для «оборонки» и ракетостроения. На таких плавках всегда присутствовали представители военных ведомств, мы даже «рецепта» целиком не знали – они говорили, что добавлять, и вывозили эту продукцию с охраной. Т.е. после войны боевая история КМК не закончилась, завод продолжал снабжать «оборонку» вплоть до середины нулевых.

Сплочение у печи

– Сейчас молодёжь стремится получить сразу высокую должность и большую зарплату, особенно выпускники вузов. А тогда, выходит, молодые рабочие едва ли не до 30‑ти лет ходили в помощниках?

– Тогда человека после института дальше подручного не пускали. Вот поработает годика три – тогда и пожалуй в мастера. А рабочий без образования мог за всю жизнь дальше помощника не уйти: он, может, и отличный работник, но теоретических знаний о химических процессах плавки металла не хватало. Или есть знания, а плавку не чувствует.

Ведь сталевар, как хорошая повариха, должен по одному виду металла понять, что происходит, нужно ли добавить «соли», убавить или прибавить температуру, чтобы удалить марганец, серу, фосфор и т. п. В 28 лет я стал старшим сталеваром, а до этого бок о бок проработал два года первым подручным у моего учителя Егора Макаровича Сапрыкина. Он настоящий самородок был: всю жизнь проработал в цехе без специального образования и стал сталеваром. Да и вообще, я уверен, что на КМК работали лучшие люди, каких нигде в мире нет.

– В чём уникальность кузнецких металлургов?

– В бригаде все понимали, что выполнение плана зависит от всех вместе. Никому не надо было объяснять это. Допустим, сломалось оборудование, работа затормозилась. А в конце месяца план добивать надо. Чтобы ускорить процесс, мы не ждали, когда «соседи» с простаивающего участка попросят помощи, сами бежали им помогать. Или плавку выпустили и делали новую завалку не за час, как положено, а за 45 минут, пока печь горячая – так выходило меньше времени на расплав. Пороги делали при включенной печи (хотя так не положено было), звуковая волна аж с ног сбивала. Никто из рабочих не пререкался, если приходилось идти на какие-то нарушения.

Люди понимали, что от скорости работы зависит премия. Но и каждый начальник должен был заботиться о своём коллективе, помогать рядовым работникам, защищать их права, чтобы у них было желание трудиться. Или ещё такой пример спло­чённости металлургов. Когда через четыре года после устройства на КМК мы, молодые сталевары, получили двухкомнатные квартиры, каждому полагалось бесплатно отработать за жильё по 200 часов. Мы собирались по 10‑12 человек, выходили на работу, и таким образом я не горбатился целый месяц в одиночку, а отрабатывал гораздо быстрее.

Условия – лучше, зарплаты – меньше

– Каково это – простоять смену у горячей печи с плавящимся металлом?

– Труд металлурга по тяжести можно сопоставить разве что с шахтёрским, только температуры у нас гораздо выше. В первый свой рабочий день на КМК я порвал палец, да так, что шрам на всю жизнь остался. Забивал штырь, надо было прямо по центру бить, а я ниже ударил. Он выскочил и порвал палец. Такое боевое крещение. Обжигался несколько раз. Помню, как-то варили мы сталь с большим содержанием алюминия, жидкую. Мне достался короткий штырь, я одной рукой его держу, а другой грудь от жара прикрываю. Потом уже чувствую по дороге в электричке, что волдыри на коже соскочили. Но не отступишь ведь, товарищей нельзя подводить.

Так однажды в армии мы бежали кросс на 40-градусной жаре. Гляжу, один мой сослуживец сошёл с дистанции, второй. Мне тоже тяжело, жарко, пот в три ручья бежит. Но неудобно сойти – так и добежал до финиша. Условия труда у металлургов тогда и сейчас – это небо и земля. Мы работали в грязи, пыли, жаре. Зимой отработал у печи, вспотел. Отошёл на пять метров, и через минуту уже сосульки на волосах. Или по 90 кг порошка ферросилиция для плавки нужно вручную просеять, этой пылью дышали.

Фото: АиФ/ Александр Фирсов

У тех, кто по 15-20 лет отработал, лёгкие каменели, потом в морге топором не могли их разрубить – похлеще, чем у шахтёров силикоз. Об экологии, о здоровье тогда вообще никто не думал. Сейчас такие мощные газо­очистные сооружения стоят, что всю пыль ловят. Современная техника, механизированный труд, грязи нет. О таких условиях мы могли только мечтать. Помню, ждёшь кран, не дождёшься его – хватаешь 100-килограммовую металлическую банку и несёшь её к печи.

– А можете сравнить благосостояние советского и нынешнего рабочего?

– По моим подсчётам, тогда я мог на свою зарплату в 400 руб. купить 2 тыс. булок хлеба по 20 копеек каждая или 200 кг мяса (из расчёта 2 руб./кг). Сейчас молодой рабочий получает максимум 30 тыс. руб. в месяц – это 1500 булок хлеба или 85 кг мяса. Т.е., в переводе на продукты, сейчас рабочие получают меньше, чем мы. Я уж не говорю про жилищный вопрос: тогда постоишь несколько лет в очереди, поработаешь хорошо – и получишь квартиру от государства, а сейчас 20 лет будешь ипотеку за неё платить. Кроме того, в нашей молодости и образование, и медицина были бесплатными, т.е. государство, считаю, больше заботилось о людях. Сейчас всё стало доступно – это большой плюс. Но за всё надо платить. Раньше настолько было всё стабильно, что можно было строить планы на годы вперёд. А сейчас год-два проходит – и всё меняется. К примеру, набрали молодые рабочие на НКВЗ ипотечных кредитов, а завод взял и закрылся.

– Как вы думаете, почему такой гигант, как КМК, где работала 31 тысяча человек, свернулся до одного рельсового цеха? Ведь, как вы говорите, ещё в 80-х были и заказы в разных отраслях, и открывались новые промплощадки, и внедрялись современные технологии…

– Некоторые производства, как мартеновское, закрылись, потому что морально устарели. ЭСПЦ-1 закрылся, потому что перестали выплавлять сталь для шарикоподшипников и нержавейку. А ЭСПЦ-2, открытый в 1981 г., работает до сих пор, эта площадка была переоборудована на рельсобалочное производство. На промплощадке КМК сейчас трудится не больше 4 тыс. рабочих.Считаю, что кузнецкую металлургию во многом подкосил распад СССР. В советские годы много металла мы поставляли союзным республикам и дружественным зарубежным странам. А после развала страны эти рынки сбыта мы потеряли, некоторые перешли на более дешёвый китайский металл.

Также металлопрокат во многих отраслях стали заменять на пластик, композитные материалы, поэтому спрос упал. Но я верю, что в ближайшие лет сто ещё будет использоваться металл в строительстве, на железной дороге, в оборонной и прочей промышленности. Арматуру на пластик не заменишь. Поэтому Новокузнецк должен остаться городом металлургов. Это пожелание и к собственникам (чтобы они развивали технологии, осваивали новые рынки), и к власти (чтобы она не позволяла сокращать металлургов, а заставляла хозяев развивать новые производства).