Каждый июнь в Новокузнецк съезжаются сотни иностранцев на угольную ярмарку. И они на протяжении последних 20 лет наблюдают, как меняется Кузбасс – над землёй и под ней, в шахтах.
«Везде темно и сыро»
Анна Иванова, «АиФ-Кузбасс»: – Александр, поводом для вашей поездки в Кемеровскую область стала международная выставка «Уголь России и майнинг», большая часть которой была посвящена безопасности на угольных предприятиях. Бывали ли вы на кузбасских шахтах и можете их сравнить с германскими?
Александр Дорцвайлер: – Уголь есть уголь: везде темно и сыро. Во всём мире шахта – это опасный производственный объект. И если на геологические процессы мы не в силах повлиять, то минимизировать риски с помощью техники мы можем. У нашей фирмы в Новокузнецке работает представительство с 2003 г., мы сотрудничаем с такими крупными компаниями, как «Южкузбассуголь» и СУЭК.
Хочу отметить, что за эти годы изменилось отношение собственников и государства к шахтёрскому труду. Если в 90-е гг. во главу угла ставился принцип любым способом взять побольше угля, чтобы получить больше денег, то сейчас этого нет: собственники шахт вкладывают деньги в оборудование и средства защиты. Например, раньше даже понятия не было про очки или беруши, а сейчас без них никого под землю не пустят. Возможно, сами собственники изменили отношение к условиям труда, а возможно, государство в лице таких контролирующих органов, как Ростехнадзор, стало жёстче требовать, но факт остаётся фактом: как и во всём мире, в России безопасность шахтёров на первом месте.
– А аварии всё равно происходят, причём их количество и число жертв увеличивается. По данным Сибирского управления Ростехнадзора, в 2013 г. на кузбасских шахтах произошло девять аварий (на одну больше, чем годом раньше), в результате которых погибли 12 человек (в 2012 г. было восемь жертв).
– Техника не гарантирует абсолютной защиты от аварий, она лишь минимизирует риски, исключает вмешательство в её работу человека. Т. е. если есть поломка, то, пока она не будет устранена, ничего работать не будет.
– В 2007 г. в Новокузнецке произошла авария на «Ульяновской», где тоже была установлена зарубежная система безопасности, однако некие «кулибины» (кто и по чьей указке – сейчас разбирается суд) откорректировали программу таким образом, что датчики не фиксировали повышенный уровень метана и техника продолжала работать. Разве это не человеческий фактор, который, по вашим словам, исключён?
– Если уж рассуждать в таком ключе, то вскрыть можно любую систему. Из сообщений СМИ нам известно, что хакеры взламывают даже системы безопасности государств. Я же говорю о том, что горняки, работающие под землёй, не смогут что-то скрутить на нашем оборудовании и перенастроить. Если же кто-то начнёт манипулировать компьютерными программами с поверхности, то эта проблема уже относится к другой области – юридической, вплоть до уголовной. Разумеется, такие организационные вопросы наша техника не может решить. Но на низовом уровне она защищена от внешних вмешательств.
Как сокращают шахтёров?
– В Кузбассе до 2018 г. закроются 12 шахт, часть из них уже не работает. В Германии угольная отрасль и вовсе ликвидируется. Каким образом решаются социальные проблемы сокращённых горняков?
– У нас шахты закрывают из-за сложных геологических условий, в результате чего затраты на добычу угля стали выше мировых цен. Есть постановление правительства: до 2018 г. закрыть все шахты в Германии. Когда вышло это постановление, каждое предприятие обязано было запустить соцпрограмму для трудоустройства специалистов в другие отрасли промышленности. Многие горняки за счёт собственников переобучились и теперь работают в химической, машиностроительной отраслях, в сфере услуг. Те же, кому оставалась пара лет до пенсии, вышли на заслуженный отдых раньше.
– Как человек, наблюдающий аналогичный процесс закрытия шахт в другой стране, какой выход вы видите по дальнейшему трудоустройству кузбасских шахтёров, уволенных с закрытых предприятий?
– Во-первых, угольная отрасль в Кузбассе продолжает жить, остаются другие шахты и разрезы. Сложность может возникнуть из-за того, что они рассредоточены по большой территории и людям будет непросто добираться до работы. Во-вторых, в Кузбассе много моногородов, предприятия которых завязаны на добыче угля. Если сравнивать с Германией, то у нас подобных исключительно шахтёрских городов не было изначально, т. е. не нужно было специально строить предприятия, занимающиеся иными производствами. Шахта закрывается, и 90% людей с неё трудоустраиваются в другие области. А создание новых предприятий другого профиля связано с развитием новых технологий, и если этот процесс не работает, то будет сложно открыть что-то новое.
– Ваша компания – как раз из тех предприятий, которые тесно связаны с угледобычей. Следовательно, закроются шахты, и вы потеряете местный рынок. Что будете делать?
– Искать другие рынки сбыта. Уходить в другие страны.
– Такого опасения нет. Я не думаю, что политики дойдут до санкций, мешающих немцам вкладывать сюда деньги. Экономики обеих стран зависят друг от друга. Большинство фирм в Германии не поддерживает шаги Евросоюза, который вводит санкции.
Мифы о медведях и мыле
– «Россия не Европа» – концепцию такого развития недавно разработало наше Министерство культуры. Какие отличия, существующие на бытовом или культурном уровне, бросаются в глаза европейцу? – Например, на бытовом уровне: у нас не отключают горячую воду на несколько недель. Если нужен ремонт, то на 1-3 часа отключат и всё. Но подобные мелочи не определяют отношение к стране в целом, не вешают на неё ярлык «плохая», это лишь мелкие недочёты. Конечно, большое отличие в просторах: столько свободных земель в Европе нет. Поэтому людей, живущих за Уралом, где просторы больше, я бы отнёс к евроазиатам, т. к. большие территории влияют на менталитет. А вообще, что по-вашему Европа?
– Там чисто, тесно, всё по полочкам… Есть мифы, что у вас улицы с шампунем моют, и в отличие от нас вы не можете выехать на любую поляну или в лес, на отдых. – Я второй раз в Новокузнецке, был в 2007 г., и сейчас стало гораздо чище, урны появились на улицах. Конечно, бросилось в глаза обширное строительство и ремонт, которые ведутся в городе. Если сравнивать архитектуру, то, безусловно, она отличается от европейской: и сами дома, и улицы здесь более широкие и прямые. А мифы есть везде: некоторые немцы до сих пор верят в то, что здесь медведи по улицам ходят. Улицы у нас не моют с мылом, и на пикник можно выехать в любое место. Единственный запрет: разводить костры и ставить мангалы можно только на разрешённых территориях. У нас также есть люди, увлекающиеся туризмом, особенно те, кто живёт рядом с горными районами. Мои друзья, например, ездят рыбачить на озеро с рюкзаком и палаткой. В этом отличия от России нет.
Горняцкая «корзина»
– И, возвращаясь к шахтёрской теме: в чём отличия уровня жизни российских и немецких горняков? Среднестатистический кузбасский шахтёр имеет квартиру, купленную в кредит, машину, преимущественно подержанную иномарку, раз в год может позволить себе съездить отдохнуть за границу – в Турцию, Таиланд или Египет. По последним данным Кемеровостата, зарплата в угольной отрасли на 51% выше, чем средняя по Кузбассу. Какие блага общества потребления доступны шахтёрам в Германии?
– Зарплата шахтёров в Германии тоже выше, чем в среднем по стране. Не могу назвать конкретные цифры, полагаю, что на 20-25%. Какая у них средняя зарплата? Об этом не принято говорить, а статистикой я не владею. Но, например, чтобы шахтёры голодали – такого не слышал. Средняя семья также может позволить себе поехать за границу раз в год. Любимая страна немцев – Испания, на втором месте Турция. Проживание зависит от региона: в более плотно застроенной Рурской области горняки живут в квартирах, а в Сааре предпочитают жить в личных домах, в них на семью из трёх-четырёх человек приходится 100-150 кв. м. Как правило, жильё они также покупают в кредит, предпочитают жить отдельно от родителей. У каждой семьи есть по одной-две машины, часто немецкого или японского производства. Так что уровень жизни шахтёров в наших странах примерно одинаковый, набор благ в горняцкой «корзине» схожий, и к нему слоган «Россия не Европа» не подходит.
Трясина кризиса. Как долго ждать расцвета экономики? 
«Быть шахтером – искусство». Ветеран отрасли - о труде горняка и творчестве 
Что будет завтра? Писатель – о долларе, будущем и сибирском характере 
Герои на селе. С какими проблемами сталкиваются кузбасские фермеры 
Вернуть утраченное. Учёный - о проблемах угольной промышленности в Кузбассе