В нынешние времена, когда вводятся образовательные стандарты, санитарные нормы, требования к форме и прочие правила, пугает перспектива превращения школ в подобие армейских казарм. И как в этих условиях самому педагогу не превратиться в «винтик системы», а остаться Учителем?
Директор новокузнецкой гимназии № 70 Илья ОРШАНСКИЙ считает, что главной в работе учителя должна быть личность ребёнка. Отстаивая её, он перешагивает через чиновничьи стандарты.
Наши дети дешевле московских?
А. И.: – Сегодня выпускники педагогических вузов не особо стремятся после получения диплома устраиваться на работу по профессии. Спрашиваешь их: а зачем учились? Кого-то мама отправила, кто-то потому, что на бюджет легче поступить было. Илья Михайлович, почему вы выбрали профессию учителя?
И. О.: – Я не выбирал профессию. Так сложились обстоятельства, что я, 14-летний мальчик, волею судьбы оказался в стенах музыкального отделения педучилища, где получали одну единственную специальность – учитель пения. Я жутко протестовал против такой скорбной перспективы: у меня в школе, как, впрочем, и везде, урок пения был уроком балдения, и не безосновательно. Предмет вели бездарные, неграмотные, униженные в статусе существа в потрёпанных пиджачках, несуразных галстуках, с протёртым до дыр воротником на застиранной рубашке и при этом добрейшие люди, абсолютно не владеющие дисциплиной, – урок был для них сущим кошмаром. Школа их жестоко вытесняла, и я не помню, чтобы кто-то из этих бедолаг выдерживал более полугода. Не хотелось повторения этих кошмаров. В то время я был воспитанником детской комнаты милиции, и вдруг случилось такое мелкое падение до «пенщика».
Переживал я несусветно – до выхода на педпрактику. Я был совершенно мерзким студентом, но деточки-первоклашки об этом ничего не знали и приняли меня за самого близкого и доступного друга, после урока доверительно повисли на мне. Я обалдел от такого признания! Строгий методист, проанализировав урок, заявил, что я прирождённый педагог и что бред из головы нужно выбросить. С тех пор благодарю судьбу за то, что она выбрала для меня эту прекрасную профессию.
А. И.: – Видимо, нынешнее молодое поколение учителей не разделяет ваше мнение о «самой прекрасной профессии», раз не идёт в школу. В конце учебного года в комитете образования и науки Новокузнецка провели ревизию: учебные заведения недосчитались более чем 400 учителей и воспитателей. И это в городе, где до недавнего времени была педакадемия и два педагогических колледжа! Как вы считаете, почему образование теряет кадры?
И. О.: – Педагогической академии уже нет: Ливанов признал её неэффективным образовательным учреждением (надо понимать, ненужным городу) и отдал под эффективное управление КемГУ. Сегодня начинающему учителю с высшим образованием с барского плеча кладут за одну ставку с районным коэффициентом 4547 руб. Напомню, прожиточный минимум по Кемеровской области – 6999 руб. И вот ко мне приходит молодой специалист, а я сижу, ломаю голову, как ему сообщить об этом надругательстве. Как я ему сотворю заявленные 20 тыс. руб. средней зарплаты учителя в Кузбассе? Он ещё желторотый, большую нагрузку не потянет, заслуг перед отечеством никаких. Что он с голоду крякнет, никого не колышет. Вот потому мы и теряем кадры.
А. И.: – Что-то же меняется в зарплате. Например, с 1 октября учителям повысят фонд оплаты труда на 5,5%. Эта надбавка существенно изменит материальное положение педагогов? Сколько, на ваш взгляд, должен сегодня получать учитель в Кузбассе?
И. О.: – Это не надбавка, это неполноценная компенсация инфляции. Учитель в Кузбассе должен получать не менее зарплаты московского коллеги. Совершенно непонятно, почему наши деточки дешевле московских. Ведь деньги в школу идут за учеником. У них идут. А у нас какие-то неполноценные или недоношенные деточки? Я других вариантов придумать не могу, почему деньги так слабо идут.
Одёжка ещё не статус
А. И.: – Вам удалось при нынешней поголовной стандартизации создать уникальную школу, которую в Новокузнецке называют не иначе как «школой Оршанского». В чём её отличие от других?
И. О.: – Мне нравится, что у школы стирается инвентарный номер. История её появления связана с организованной мною в 1980 г. хоровой студией. Их в СССР было множество, и все они имели свои названия: «Сосновый бор», «Пионерия», «Дубна», «Журавушка» и т. п. А я никак не мог придумать название, и хоровую студию стали называть, чтобы как-то отличить от прочих, «студия Оршанского» – по фамилии художественного руководителя. Потом меня избрали директором школы, и этот «бренд» мягко переплыл на школу. Директор школы, удерживающий образовательный уровень учреждения на верхних строчках рейтинга (четвёртое место в городе по итогам ЕГЭ в 2012 г. – Прим. ред.) и при этом постоянно появляющийся на сцене то с хором, то с оркестром, становится почти легендарной личностью для публики.
А. И.: – На днях в области приняли постановление «Об утверждении основных требований к одежде обучающихся…» Как вы относитесь к введению формы? Она может сгладить материальные и религиозные различия?
И. О.: – Как лично я отношусь к введению униформы с убогим разнообразием фасонов? Индифферентно. Когда возникла дискуссия по этому поводу, я попытался по одёжке деточек определить материальное положение семей и был жутко изумлён. Обратил внимание на маленьких девочек, опрятненьких с уморительно богатыми бантами и замысловатыми рюшками. Так вот: чем слабее материальное положение семьи, тем круче банты и больше рюшек. К пятому классу и далее чувствуется резкое сокращение влияния мамы на деточек, и их одежда всё более обретает конформный оттенок, одобряемый возрастной группой. О пацанах и говорить не приходится – они неприхотливы и неизобретательны. По моим наблюдениям, по одёжке невозможно установить материальный или социальный статус семьи.
И самого понятия «школьная форма» ещё долго не будет. Вот если униформа, как в советское время, – это легко. Скорее всего, так и будет, но чуть позже.
Главный – ребёнок
А. И.: – Говорят, вы создали особую атмосферу, не ограничивающую свободу учеников. Даже в классах прозрачные двери, чтобы дети не чувствовали себя запертыми. Можно ли в условиях школьной системы воспитать личность?
И. О.: – Школа, как любой государственный институт, – это система. Любая система усредняет личность, школа нивелирует ценность ребёнка как такового, его оценивают исключительно с точки зрения успеваемости и послушания взрослым. Процесс социализации человека, а это одна из главных задач школы, по сути, превращается в процесс подавления личности ребёнка.
В нашей школе ребёнок – главный. Он ценен как личность, он имеет право на своё мнение, он чувствует себя достаточно свободным человеком, не допускающим неделикатное покушение на своё «я», располагающим чувством собственного достоинства, независимо от того, какие оценки он получает. Возможно, наши дети могут показаться «неудобными» для рядового учителя из стандартной школы, даже дерзкими, ибо в их сознании скорее есть уважение личности учителя, а не статуса взрослого. Как показали десятилетия работы школы, выпускники становятся деликатными, яркими, успешными взрослыми людьми, прекрасно результирующими в избранной ими сфере деятельности.
В школах Новокузнецка не хватает учителей 
Студенты и преподаватели кемеровского вуза будут ходить в единой форме 
Школы и училища объединят? 
Гимназия или школа?